Неточные совпадения
Хлестаков, молодой
человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех
людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он
выиграет. Одет по моде.
Дело ходило по судам и поступило наконец в палату, где было сначала наедине рассуждено в таком смысле: так как неизвестно, кто из крестьян именно участвовал, а всех их много, Дробяжкин же
человек мертвый, стало быть, ему немного в том проку, если бы даже он и
выиграл дело, а мужики были еще живы, стало быть, для них весьма важно решение в их пользу; то вследствие того решено было так: что заседатель Дробяжкин был сам причиною, оказывая несправедливые притеснения мужикам Вшивой-спеси и Задирайлова-тож, а умер-де он, возвращаясь в санях, от апоплексического удара.
Карандышев. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут жребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку — и это не оскорбление? Хороши ваши приятели! Какое уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на женщину, как на
человека, —
человек сам располагает своей судьбой; они смотрят на вас как на вещь. Ну, если вы вещь, это другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто ее
выиграл, вещь и обижаться не может.
Действия этой женщины не интересовали его, ее похвалы Харламову не возбуждали ревности. Он был озабочен решением вопроса: какие перспективы и пути открывает пред ним война? Она поставила под ружье такое количество
людей, что, конечно, продлится недолго, — не хватит средств воевать года. Разумеется, Антанта победит австро-германцев. Россия получит выход в Средиземное море, укрепится на Балканах. Все это — так, а — что
выиграет он? Твердо, насколько мог, он решил: поставить себя на видное место. Давно пора.
Человек я холостой, деньги меня любят, третьего дня в сорок две минуты семнадцать тысяч
выиграл».
«Едва ли страна
выиграет от того, что безграмотные
люди начнут рассуждать».
Он очень торопился, Дронов, и был мало похож на того
человека, каким знал его Самгин. Он, видимо, что-то утратил, что-то приобрел, а в общем —
выиграл. Более сытым и спокойнее стало его плоское, широконосое лицо, не так заметно выдавались скулы, не так раздерганно бегали рыжие глаза, только золотые зубы блестели еще более ярко. Он сбрил усы. Говорил он более торопливо, чем раньше, но не так нагло. Как прежде, он отказался от кофе и попросил белого вина.
— Вот — сорок две тысячи в банке имею. Семнадцать
выиграл в карты, девять — спекульнул кожей на ремни в армию, четырнадцать накопил по мелочам. Шемякин обещал двадцать пять. Мало, но все-таки… Семидубов дает. Газета — будет. Душу продам дьяволу, а газета будет. Ерухимович — фельетонист. Он всех Дорошевичей в гроб уложит.
Человек густого яда. Газета — будет, Самгин. А вот Тоська… эх, черт… Пойдем, поужинаем где-нибудь, а?
Зимою Самгин
выиграл в судебной палате процесс против родственников купца Коптева — «менялы» и ростовщика;
человек этот помер, отказав Марине по духовному завещанию тридцать пять тысяч рублей, а дом и остальное имущество — кухарке своей и ее параличному сыну.
А Тушин держится на своей высоте и не сходит с нее. Данный ему талант — быть
человеком — он не закапывает, а пускает в оборот, не теряя, а только
выигрывая от того, что создан природою, а не сам сделал себя таким, каким он есть.
Эта метафизика основана на примате общества над человеческой личностью, хотя и при предположении, что
человек может от этого примата только
выиграть.
Она сейчас же увидела бы это, как только прошла бы первая горячка благодарности; следовательно, рассчитывал Лопухов, в окончательном результате я ничего не проигрываю оттого, что посылаю к ней Рахметова, который будет ругать меня, ведь она и сама скоро дошла бы до такого же мнения; напротив, я
выигрываю в ее уважении: ведь она скоро сообразит, что я предвидел содержание разговора Рахметова с нею и устроил этот разговор и зачем устроил; вот она и подумает: «какой он благородный
человек, знал, что в те первые дни волнения признательность моя к нему подавляла бы меня своею экзальтированностью, и позаботился, чтобы в уме моем как можно поскорее явились мысли, которыми облегчилось бы это бремя; ведь хотя я и сердилась на Рахметова, что он бранит его, а ведь я тогда же поняла, что, в сущности, Рахметов говорит правду; сама я додумалась бы до этого через неделю, но тогда это было бы для меня уж не важно, я и без того была бы спокойна; а через то, что эти мысли были высказаны мне в первый же день, я избавилась от душевной тягости, которая иначе длилась бы целую неделю.
— А сказано так: «
Человек, аще хощеши
выиграть, первым делом загляни в чужие карты, ибо свои посмотреть всегда успеешь».
— Ну, вот вам, одному только вам, объявлю истину, потому что вы проницаете
человека: и слова, и дело, и ложь, и правда — всё у меня вместе и совершенно искренно. Правда и дело состоят у меня в истинном раскаянии, верьте, не верьте, вот поклянусь, а слова и ложь состоят в адской (и всегда присущей) мысли, как бы и тут уловить
человека, как бы и чрез слезы раскаяния
выиграть! Ей-богу, так! Другому не сказал бы, — засмеется или плюнет; но вы, князь, вы рассудите по-человечески.
А между тем внизу, в гостиной, шел преферанс; Марья Дмитриевна
выиграла и была в духе.
Человек вошел и доложил о приезде Паншина.
Сенечка суетился и сентиментальничал; он не смотрел на себя как на государственного
человека, но, надеясь на милость начальства, был предан и
выигрывал единственно усердием и ничтожеством.
— Что же мы теперь будем делать? — спрашивала Раиса Павловна, успокоившись после первых восторгов. — Какой-то умный
человек сказал, что не так трудно
выиграть сражение, как разумно воспользоваться его плодами.
— Бессмысленно молчать, мамаша! Что я
выиграю молчанием? Несколько лишних секунд агонии, а проиграю удовольствие поболтать с хорошим
человеком. Я думаю, что на том свете нет таких хороших
людей, как на этом…
Нет, покорность не значит подлость, не значит искательство и низкопоклонничество, не значит слабоумие и апатия; покорность не наушничество, не лукавство исподтишка, не лицемерие… Это особая, своеобразная добродетель, с помощью которой
человек многое
выигрывает и ровно ничего не проигрывает.
Как, в свои лета, позволив себе ненавидеть и презирать
людей, рассмотрев и обсудив их ничтожность, мелочность, слабости, перебрав всех и каждого из своих знакомых, он забыл разобрать себя! Какая слепота! И дядя дал ему урок, как школьнику, разобрал его по ниточке, да еще при женщине; что бы ему самому оглянуться на себя! Как дядя должен
выиграть в этот вечер в глазах жены! Это бы, пожалуй, ничего, оно так и должно быть; но ведь он
выиграл на его счет. Дядя имеет над ним неоспоримый верх, всюду и во всем.
Во всех этих случаях если и бывают
люди, которые умеют ловко направить массу и
выиграть дело, то уж эти составляют другой тип народных вожаков и естественных предводителей его, тип чрезвычайно у нас редкий.
— А
выиграл, — быстро заговорил Хан-Магома, он рассказал, как он вчера, гуляя по Тифлису, набрел на кучку
людей, русских денщиков и армян, игравших в орлянку. Кон был большой: три золотых и серебра много. Хан-Магома тотчас же понял, в чем игра, и, позванивая медными, которые были у него в кармане, вошел в круг и сказал, что держит на все.
«Рендич», — подумали оба, но стучавший проговорил по-русски: «Можно войти?» Елена и Инсаров переглянулись с изумлением, и, не дождавшись их ответа, вошел в комнату щегольски одетый
человек, с маленьким, остреньким лицом и бойкими глазками. Он весь сиял, как будто только что
выиграл огромные деньги или услышал приятнейшую новость.
Но чтобы здесь
выигрывать решиться,
Вам надо кинуть всё: родных, друзей и честь,
Вам надо испытать, ощупать беспристрастно
Свои способности и душу: по частям
Их разобрать; привыкнуть ясно
Читать на лицах чуть знакомых вам
Все побужденья, мысли; — годы
Употребить на упражненье рук,
Всё презирать: закон
людей, закон природы.
Пришло несколько офицерчиков, выскочивших на коротенький отпуск в Европу и обрадовавшихся случаю, конечно, осторожно и не выпуская из головы задней мысли о полковом командире, побаловаться с умными и немножко даже опасными
людьми; прибежали двое жиденьких студентиков из Гейдельберга — один все презрительно оглядывался, другой хохотал судорожно… обоим было очень неловко; вслед за ними втерся французик, так называемый п' ти женом грязненький, бедненький, глупенький… он славился между своими товарищами, коммивояжерами, тем, что в него влюблялись русские графини, сам же он больше помышлял о даровом ужине; явился, наконец, Тит Биндасов, с виду шумный бурш, а в сущности, кулак и выжига, по речам террорист, по призванию квартальный, друг российских купчих и парижских лореток, лысый, беззубый, пьяный; явился он весьма красный и дрянной, уверяя, что спустил последнюю копейку этому"шельмецу Беназету", а на деле он
выиграл шестнадцать гульденов…
«Тут особый счёт надобен! — вспомнились Илье внушительные слова купца Строганого. — Ежели один честен, а девять — подлецы, никто не
выигрывает, а
человек пропадёт… Которых больше, те и правы…»
Глумов. Однако он тогда, в купеческом, ловко нас обработал. Хорош Кучумов! Говорил, что двенадцать тысяч накануне
выиграл, а тут шестьсот рублей отдать не мог. В первый раз
человека видит и остался должен… Ты куда?
Конечно, если Носков занимается наблюдением за социалистами, это полезный, даже необходимый
человек, а если он наврал, обманул, чтоб
выиграть время и потом отомстить за свою неудачу и за выстрел?
Он ушёл от неё на рассвете лёгкой походкой, чувствуя себя
человеком, который в опасной игре
выиграл нечто ценное. Тихий праздник в его душе усиливало ещё и то, что когда он, уходя, попросил у Полины спрятанный ею револьвер, а она не захотела отдать его, Яков принужден был сказать, что без револьвера боится идти, и сообщил ей историю с Носковым. Его очень обрадовал испуг Полины, волнение её убедило его, что он действительно дорог ей, любим ею. Ахая, всплескивая руками, она стала упрекать его...
Дикарь или полудикий
человек не представляет себе жизни иной, как та, которую знает он непосредственно, как человеческую жизнь; ему кажется, что дерево говорит, чувствует, наслаждается и страдает, подобно
человеку; что животные действуют так же сознательно, как
человек, — у них свой язык; даже и на человеческом языке не говорят они только потому, что хитры и надеются
выиграть молчанием больше, нежели разговорами.
То и другое требование — следствие ограниченности
человека; природа и действительная жизнь выше этой ограниченности; произведения искусства, подчиняясь ей, становясь этим ниже действительности и даже очень часто подвергаясь опасности впадать в пошлость или в слабость, приближаются к обыкновенным потребностям
человека и через это
выигрывают в его глазах.
Но, с другой стороны, насколько здесь
выигрывает работа, настолько проигрывает
человек, поставленный в невозможные экономические условия.
Обойдут чином — стоит только потрафить, пониже поклониться, и чин придет своим чередом; проиграет адвокат процесс — можно взять другой и
выиграть; получит затрещину… но что такое затрещина для
человека, который, быть может, понятие о танцклассе смешивает с понятием об отечестве?
Допустим, что подневольный
человек в этой борьбе ничего не
выиграет, что он все-таки и вперед останется прежним подневольным
человеком, но ведь он и без того никогда ничего не
выигрывает, и без того он осужден «слезы лить» — стало быть, какой же ему все-таки резон усердствовать и потрафлять?
Для таких острых идей — вредна встреча с
людьми семнадцати лет от роду, идеи притупляются от этих встреч,
люди тоже не
выигрывают.
Что для Ротшильда мелко, то для меня очень богато, а насчет наживы и выигрыша, так
люди и не на рулетке, а и везде только и делают, что друг у друга что-нибудь отбивают или
выигрывают.
Выиграли только те рабочие, которые в полной силе; им действительно хорошо, и живут они отлично, но это счастливое состояние продолжается пятнадцать — двадцать лет,
человек израбатывается и поступает на содержание к детям, если они есть.
Как бы
человек ни считал себя занимающимся одними фактами, внутренняя необходимость ума увлекает его в сферу мысли, к идее, к всеобщему; специалисты
выигрывают упорным непослушанием только то, что, вместо правильного пути поднятия, они блуждают в странной среде, которой дно — факты без связи, а верх — теоретические мечтания без связи.
— Смотрите же. А я новый фрак себе шью: вчера пятьсот рублей
выиграл у Бахтиарова. У вас есть ли деньги-то на свадьбу? А то я, пожалуй, дам взаймы. Какой славный малый Бахтиаров! Чудо просто, а не
человек! От вас просто он в восторге. Напишите, пожалуйста, Лизе-то, чтобы приехала; меня-то она не послушает. Прощайте. Я сегодня вечером приеду к Кураеву; я, правда, с ним мало знаком, да ничего: так, мол, и так… честь имеют рекомендоваться. Влюблена в вас невеста?
Что в ней тогда происходило —
Я не берусь вам объяснить;
Ее лицо изобразило
Так много мук, что, может быть,
Когда бы вы их разгадали,
Вы поневоле б зарыдали.
Но пусть участия слеза
Не отуманит вам глаза:
Смешно участье в
человеке,
Который жил и знает свет.
Рассказы вымышленных бед
В чувствительном прошедшем веке
Не мало проливали слёз…
Кто ж в этом
выиграл — вопрос?
Но много ли являлось в Европе историков народа, которые бы смотрели на события с точки зрения народных выгод, рассматривали, что
выиграл или проиграл народ в известную эпоху, где было добро и худо для массы, для
людей вообще, а не для нескольких титулованных личностей, завоевателей, полководцев и т. п.?
— А! Еще не известно, кто
выиграл! Что мельник тебя не пожалел, это правда, а остальное еще посмотрим, еще надо у
людей спросить, может он и не думал открыть шинок.
«Нет, что-то не то теперь,
люди не те. Тот в огонь за меня готов был. Да и было за что. А этот, небось, спит себе дурак дураком, рад, что
выиграл, нет того, чтоб поволочиться. Как тот, бывало, говорит на коленях: «Что ты хочешь, чтоб я сделал: убил бы себя сейчас, и что хочешь?» и убил бы, коли б я сказала».
Но чтоб у них
выигрывать решиться,
Вам надо кинуть всё: родных, друзей и честь,
Вам надо испытать, ощупать беспристрастно,
Свои способности и душу: по частям
Их разобрать; привыкнуть ясно
Читать на лицах, чуть знакомых вам,
Все побужденья, мысли; годы
Употребить на упражненье рук,
Всё презирать: закон
людей, закон природы,
День думать, ночь играть, от мук не знать свободы
И чтоб никто не понял ваших мук.
— Нет, ваше превосходительство; она досталась по случаю. Ее купил мой друг, редкий
человек, товарищ моего детства, с которым бы вы сошлись совершенно; мы с ним — что твое, что мое, всё равно. Я
выиграл ее у него в карты. Не угодно ли, ваше превосходительство, сделать мне честь пожаловать завтра ко мне отобедать, и коляску вместе посмотрите.
Чертокуцкий очень помнил, что
выиграл много, но руками не взял ничего и, вставши из-за стола, долго стоял в положении
человека, у которого нет в кармане носового платка.
Быть может, если бы характер этот был таков, каким желали бы видеть его
люди, недовольные грубостью его на свидании, если бы он не побоялся отдать себя любви, им овладевавшей, повесть
выиграла бы в идеально-поэтическом смысле.
Неужели я поступлю справедливо и благоразумно, если начну всем этим
людям доказывать, что доктор не заслуживает ни благодарности, ни уважения, потому что человечество от него не
выиграло, вылечил он немногих, да и те, которых вылечил, все-таки умрут же, и через пятьдесят — шестьдесят лет ничего не останется от его деятельности?
Вот истинная бентамовская «моральная арифметика»!.. И всюду она в статьях Толстого: всюду призыв к уму, к логике. Это удручающее «стоит только понять», эти бесконечные доказательства счастья в любви, бесконечные рассуждения о любви. И хочется напомнить Толстому то, что сказал еще Николенька Иртеньев: «жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности — ум
человека!» И хочется спросить: неужели евангелие
выиграло бы в силе, если бы было написано не в четырех «брошюрах», а в сотне?
— В том, что его игра беспроигрышна, в том, что при его системе можно
выигрывать при всяком расположении карт, — внушали Ванскок
люди, перемигнувшиеся с Гордановым и поддерживавшие его с благодарностью за то, что он указал им удобный лаз в сторону от опостылевших им бредней.